Это правда лучший город на Земле. Я побывал и даже жил во многих. Причём я бы сразу устранил из разговора о городе литературщину. Дело в том, что литературные аллюзии, когда они становятся средой обитания, петрифицируются — становятся гранитом, а живое и гранит всегда две разные стихии; когда они вместе —это называется пошлостью.
Поэтому немыслимо говорить о своём городе, насыщая это пространство литературой. А значит и приезжие могут попытаться оценивать город вне литературного слоя.
Так вот, и вне этого слоя многие города имеют свой отчётливый genius loci.
Есть даже любимая Москва со своей странной пустотностью на месте этого духа, вмещающей бесконечность и вместе с тем великий престол империи.
Есть ныне оккупированный бесами Киев — с ясным и жизнерадостным южнорусским сознанием. Реконкиста должна быть нашей идеей.
Мехико, в котором чувствуешь себя маленьким, и знаешь что ты в столице Другого мира.
Бангкок, в котором чувствуешь себя бесконечно комфортно, что бы с тобой ни происходило.
Гавана, в которой чувствуешь себя счастливым от того, что жить нужно именно так.
Стамбул, в котором при прочих входящих остался бы жить навсегда, но никогда такому не быть, потому что равенства нет, ни прочего, ни остального — нет.
Тель-Авив, столь похожий на Джакарту.
Джакарта, столь притягательная в своём безобразии.
Париж, с искренним уважением, примите и проч.
Рим, который я плохо изучил, потому что был с детьми.
Лондон, который, как не освобождай от литературы, имя ему — литература.
Пномпень, который значит "прошлое, которое не вернуть".
Гамбург, прекрасный, стройный, честный.
Берлин, который дышит свободой и сдерживает никому не нужную, кроме никому не нужных людей, мудрость.
Были еще сотен пять городов на всех континентах, о которых говорить сложно, независимо от того, насколько они, например, красивы.
И есть единственный город, в котором метафизика курит, без всякой литературной помощи, за соседним углом, пускает дым и подмигивает, но также отлично живёт опредмеченная реальность. Я поэтому давно похоронил идею восстановления ему имени Ленинград — но точно так же, как идею исключать из его имени Ленинград. Он то и другое.
И он вам не "Питер".
Я живу в этих двух состояниях, как и всякий, кто здесь живёт, и, предположительно, внимательно здесь существует.
И эта внутренняя жизнь Города не то, что зовётся язычеством. Видите ли, я вообще против того, чтобы всерьёз выяснять сущую модальность духа в каждом отдельном прикладном случае, если есть сущее в ощущениях: важно ли, дух это или одухотворённость? Здесь я неопозитивист. Не путайте с конформистом — я правда не считаю это вопросом философии.
Ну и потом, как монотеист, я верю, что есть там что-то или нет — всё это эманация Бога Единого, и конечно его речь я слышу в этих водосточных трубах, в этих подворотнях, в этой никогда не засыхавшей луже во дворе дома Басков 24 (Красной Связи 5), где я стал познавать и узнавать речь.
Ещё меня приводит в головокружительное блаженство пушкинская строфа, где "полнощных стран краса и диво".